Первая Чувашская биеннале современного искусства

Первая Чувашская биеннале современного искусства прошла в Чебоксарах с 12 ноября по 2 декабря 2022. В течение трех недель состоялось более 50 различных мероприятий. Помимо выставки были организованы образовательная и параллельная программы (экскурсии по городу, игры, мастер-классы, йога в музее и т.д.). 23 художника из 19 творческих объединений Москвы, Санкт-Петербурга, Смоленска, Ижевска, Екатеринбурга, и конечно же Чувашии представили свои работы на биеннале в разных медиумах: видео-арт, фотография, инсталляции, скульптура и живопись.

В 1981 году вышел фильм «Мой ужин с Андре» режиссера Луи Маля. В нем Уолли, неудачливый нью-йоркский драматург, неохотно соглашается поужинать в модном ресторане с Андре, старым знакомым, тоже драматургом. Андре рассказывает ему о различных экзистенциальных переживаниях, которые он испытывал за последние годы в Польше, Шотландии и Тибете. Постепенно монолог превращается в настоящий разговор двух творцов, которые обмениваются точками зрения на смерть, любовь, место и роль театра и смысл жизни. В одном из эпизодов Андре говорит о том, как люди превращаются в роботов, которым не нужна культура, не важно искусство. Он говорит, что нужно сохранить жизнь творчества в неких островках безопасности: «где главенствует историческая память и человеческое существо может продолжать мечтать и действовать… Видишь ли, я не перестаю думать о том, что нам нужен новый язык, язык сердца, язык, где язык не нужен, - это будет новый вид поэзии, поэзии танцующей пчелы, сообщающей нам о том, где находится мед. И я думаю, что для создания этого нового языка мы должны научиться проникать в зазеркалье, научиться воспринимать мир по-новому, чтобы почувствовать единение со всеми вещами и внезапно все постичь» [Shawn Wallace, Gregory André. My dinner with André: a screenplay. New York: Grove Press, 1981. P. 95].

Чувашская биеннале современного искусства в каком-то отношении была именно тем новым языком, который говорил о прошлом для будущего. Биеннале, посвященные или связанные с этническими культурами и несущими в своей основе то уникальное значение, найденное и сохраненное культурами, становятся полем экспериментов и способом сопротивления нормализации в искусстве и культуре. Такие биеннале, тесно связанные с конкретным местом и аудиторией, как правило, стремятся к балансу между локальностью и глобальностью, культурными различиями, в то же время утверждают новое значение, новые идеи, новые видения.

Дискурс выставки отражал сложное состояние чувашской культуры, которая сегодня существует в виде «лоскутов» сохраненной памяти конкретного человека и некоторого числа представителей «истинной чувашской культуры». С одной стороны, это подтверждалось множеством историй, прозвучавших от зрителей в пространстве выставки, а с другой – наличием «правильных» интерпретаций, рожденных лакунами древней истории чуваш. Эта полярность подтверждает, что и те, и другие были заинтересованы биеннале как некой новой форме выражения как личных историй, так и культурных значений, необходимых для выстраивания «истинной» чувашской культурной идентичности.

Пьер Нора полагал, что культурная память рождается после растворения общих воспоминаний. Биеннале сделала еще один шаг вперед в художественном осмыслении «растворенной» во времени и пространстве чувашской культуры. Михаил Спиридонович Спиридонов, считающийся первым чувашским художником, в 20-е гг. XX в. задавался вопросом о том, возможно ли создать чувашскую академическую традицию и будет ли она способна к самовоспроизведению. Прошло чуть больше века, а мы задаемся вопросом открыта ли чувашская культура современному искусству и возможен ли их диалог.

Биеннале объединила разные истории художников, многие из которых имеют чувашские корни, в единое повествование о памяти. В работе «Генетический код» Лиля Ким через фотоколлажи размышляет о растворении друг в друге трех поколений женщин; Лиза Шаплина в инсталляции «Песнь» рассказывает об истории семьи, чьи образы проявляются на прозрачных листах под тихую ритуальную песню бабушки «Алран кайми аки-сухи, асран кайман атти-анни» («Не выпускаемые из рук плуг и соха, Не выходящие из памяти отец-мать»); Праски Витти в картинах и инсталляции «Голова» приближается к постижению сакрального мира чуваш, представленного в загадочных образах утерянных мифов; Полина Серафимова обретает истинное в когда-то бывшей частью быта чувашской избы красной бархатной занавеске, на которой вышивает слово «Сердце» - напоминание об ее родной деревне Юнтаба («Поток крови», «Пульс»). Память о прошлом пересекалась с интерпретацией настоящего; логика выставки выстраивалась в столкновении разрозненных контекстов проблематик современной культуры от программируемой онтологии Дарьи Григорьевой до гносеологии антропоцена Саши Госмант. Дарья Григорьева в проекте «Нейромифология» направляет нейросеть на изучение чувашского культурного кода, собирая ее образы в иконическую модель тюркской космогонии. Саша Госмант имитирует модель стенда музея естествознания, состоящего из деревянно-пластиковых скелетов чувашских драконов Шурхунов и Асьтахов.

На протяжении долгого времени мы имплицитно воспринимали чувашскую культуру как феникса, понимая ее циклическое возрождение как знак бесконечной способности к возрождению из пепла. Нарратив истории – от Волжской Булгарии через Казанское ханство – диктовал невосприимчивость народа к историческим событиям и выживаемость в эпохи опустошения. Тем не менее то, что сегодня исчезает, уже не может возродиться из пепла, мы бесповоротно теряем язык.

Понимая, что материя становится все более неотличимой от медиа, биеннале предложила создать цифровые артефакты в рамках open call на NFT-произведения. Идея сохранения чувашского языка, который по мнению исследователей, может исчезнуть через 100 лет, в блокчейне выразилась в девяти словах, предложенных художникам. В этих чувашских словах отразилось множество различных масштабов времени: будущее – пуласлӑх, творчество – пултарулӑх, мир – тӗнче, слово – сӑмах, священная ограда, граница поселения – карта, дыхание – сывлав, сила – вӑй, божество-демиург и культурный герой; священное место пребывания злого духа; универсальный комплекс для проведения и совершения общественных молений в честь высших богов – киремет (керемет), обычай взаимопомощи у чувашей – ниме.

Чувашская биеннале современного искусства показала, что выставки, связанные с осмыслением исчезающего культурного наследия, представляют собой не только драматургическую постановку объектов искусства, но и требуют серии дискурсивных процессов, направленных на осмысление/переопределение контекста современного искусства в его отношении к сложной этнической проблематике, практик работы с художественным материалом, изучение реального, вымышленного и возможного в этнической культуре и истории, для чего кураторы разработали образовательную и параллельную программы, эвристический прием, позволивший биеннале выйти за пределы ожидаемого от подобной художественной практики поля. 

Чувашская биеннале стала полем экспериментов и прецедентом на территории республики, вписанной в академическую традицию. В ходе реализации проекта возникало много вопросов из разных источников: где находится Чувашия, есть ли современная культура в Чувашии, возможно ли современное искусство в Чувашии, чего мы хотим или ожидаем от современного искусства сегодня, перед лицом глобальной сложности? Как искусство может быть определено вне локализованной и предметно-центрированной колониальной парадигмы? А также вечное: «Кто мы, откуда, куда мы идем?». В конечном итоге социальный эффект биеннале начался за много до проведения самой выставки и спровоцировал продолжение дискуссии вне контекста выставки.

Автор статьи - Александра Никитина.